Может ли социальный институт «оттуз-оғул» стать основой духовного возрождения уйгуров Казахстана?

Шерипжан НАДЫРОВ, доктор географических наук, профессор.

Уже много лет уйгуры Казахстана проявляют повышенный интерес к уникальному явлению, каковым является социальный институт мужских собраний, существовавший с давних времен в уйгурском обществе, под названием «мәшрәп» и «оттуз оғул». Этими двумя словами издавна назывались союзы мужчин, созданные для решения важных общинных проблем и совместного времяпровождения. «Оттуз оғул» означает на уйгурском языке «тридцать сынов», а «мәшрәп» переводится как «место, где пьют воду, родник». В быту они используются как синонимы. Самое раннее упоминание слова «мәшрәп» датируется IХ веком н.э. и более подробно содержится в произведениях Алишера Навои (1441-1501 гг.). «Мәшрәп» в те далекие времена являлись своеобразной «школой жизни» для молодых мужчин, которые учились быть полноценными членами общества, занимаясь полезными для своей общины и народа делами. Мужские собрания «мәшрәп» стали уникальным явлением, поэтому признаны в ЮНЕСКО культурным наследием человечества.
23 июня 2018 года в городе Алматы произошло событие, которое надолго осталось в памяти уйгурской общественности. В конференц-зале гостиницы «Астана» состоялась презентация книги «Социальный институт оттуз-огул: история и современность» на уйгурском и русском языках, авторы: Камалов А.К., Каримова Р.У., Карими Н.И. Машрапам были посвящены работы многих известных уйгурских, западных, русских и других исследователей. Особенностью данной книги является то, что авторы попытались дать историко-этнографический обзор сведений, письменных источников и опубликованных в разные эпохи литературных произведений. Это позволило авторам в определенной степени раскрыть роль и место мужских собраний в традиционном уйгурском обществе, охарактеризовать их функции, обусловленные хозяйственной жизнью и социальными потребностями общества, а также описать основные элементы института «оттуз оғул» на протяжении длительного исторического времени. В отличие от прошлых исследований в книге, особое внимание уделяется вопросам трансформации уйгурской общины Казахстана на современном этапе в соответствии с задачами модернизации страны. Как утверждают авторы, мужские собрания были частью социальной жизни оседлых уйгуров Восточного Туркестана, как в древние времена, так и в период существования Турфанского идыкутства с 850 по 1350 годы. Затем Караханидского государства с 840 года до начала XIII века, а позже Могулистана в период с 1347 по1462 годы, а также в период существования Яркентского ханства Саидия в 1514-1679 годы. В прошлом, в основе взаимоотношений лежали единые цели, направленные на решение хозяйственных и военно-стратегических задач, опосредованные нормами морали и нравственности тех далеких времен. Почему же мораль и нравственность сопровождали уйгуров во всех исторических этапах их развития? На наш взгляд, причина кроется в тех сложнейших и суровых природно-климатических условиях территории исторической родины уйгуров. В таких тяжелейших условиях гарантией существования должно было бы выступать формирование особой модели выживания, обуславливающей гармонию человека с природой и духовность на основе высоких нравственных норм и морали. Именно это обусловило создание нашими предками кяризов, выдающихся инженерно-гидротехнических сооружений, не уступающих по роли и значению египетским пирамидам. Поражают воображение ирригационные системы, которые создавались уйгурами и не имели больше аналогов во всем мире, позволяющие направлять воду вверх из равнины в горные массивы орошения. Машрапы в определенной степени отражали менталитет уйгурского народа, который впоследствии накладывал отпечаток на все стороны жизни уйгуров, включая формирование генетического кода. То, что членами машрапов состояли люди из различных слоев общества, скорее всего, отличающиеся особенностями ума или яркими природными дарованиями, красноречиво свидетельствует о том, что машрапы выступали инкубаторами демократических принципов. Что касается участников машрапов, то они ощущали себя в качестве носителей высокой духовной культуры, иначе, чем объяснить многовековое долголетие и уникальность машрапов. Одним из наиболее ценных качеств беков и рядовых членов «оттуз оғул» была взаимовыручка. Если кто-либо из членов «оттуз оғул» нуждался в финансовой помощи, для этого существовала специально созданная общинная касса. Если не хватало людей для уборки урожая или для построения какого-либо сооружения (культового объекта, водного канала и т.п.), глава «оттуз оғул» созывал «һәшәр» и направлял людей для помощи. Авторы книги утверждают, что с течением времени исконная форма мужских союзов «оттуз оғул» пришла в упадок. С распадом феодализма «оттуз оғул» утратил свою системообразующую роль в развитии уйгурского этноса, которую он играл на протяжении многих веков. Расцвет же «оттуз оғул» пришелся на времена окончательной исламизации Восточного Туркестана; которая произошла в период существования Могулистана (1347-1462 гг.). В те времена «оттуз оғул» был социальным институтом уйгурской аристократии, знати, беков. Беки организовывали «оттуз оғул», выбирая себе главу. Обычно в его лице выступал сюзерен, которому подчинялись более слабые вассалы. Жесткость дисциплины «оттуз оғул», его иерархия и организационная структура показывают, что во времена своего расцвета он имел схожесть с рыцарскими орденами или суфийскими братствами (тариқат) и решал соответствующие задачи в обществе. Беки, имевшие в собственности фамильные уделы с землями и людьми из черной кости (қара сүңәк), в период феодальной раздробленности объединялись и совместно противостояли группам феодалов из противоборствующего лагеря. «Оттуз оғул» выступал в качестве опоры для своих членов в этих противостояниях, посылая воинские дружины по зову оғланов. В ведении «оттуз оғул» было решение всех внутриобщинных вопросов своих членов. Нарушения дисциплины и ослушание главы «оттуз оғул» жестко пресекались и карались. Если сегодня, когда «оттуз оғул» по большей части превратился в приятное времяпровождение, провинившегося ««штрафуют на 50 баранов», и это штраф символический, так как вместо баранов, он может расплатиться яблоками, то в подлинном, историческом «оттуз оғул» наказания были реальными. То же самое касается и форм наказаний, которые были жесткими и не имели ничего общего с современными шутливыми наказаниями. Одним из наиболее серьезных наказаний было изгнание человека из «оттуз оғул», когда изгнанный признавался неблагонадежным; вследствие изгнания для него было практически невозможным войти в другой «оттуз оғул». Без собственного «оттуз оғул», бек подвергался агрессии других беков, не имея достаточных сил и возможностей защитить себя, свой клан, общину, удел, тем самым его владения опустошались более сильными феодалами. Также одним из наиболее жестких наказаний считался смертный приговор, выносившийся предателям, изменникам или убийцам. Согласно данным авторов, со ссылкой на авторитетные источники, самые ранние описания той формы уйгурских мужских собраний, которые дошли до наших дней, были составлены европейскими путешественниками, посетившими Восточный Туркестан в XIX – начале XX веков. О традиции уйгурских «оттуз оғул» писали немец А. фон Лекок, швед Г. Рэкетт, француз Ф.Гренар, русский администратор и ученый Н. Пантусов. Мужские собрания в Кашгарии упоминал в XIX в. в своих сочинениях казахский ученый Чокан Валиханов, о них писали татарский публицист Нуширван Яушев и казахский писатель Сабит Муканов, посетившие Восточный Туркестан в середине ХХ века. Напрашивается вопрос, по истечению такого продолжительного времени, исчисляющегося веками с момента расцвета машрапов до его постепенного угасания, можно ли реанимировать отдельные стороны и положения машрапов в интересах не только уйгуров, но и всего казахстанского общества. Авторы книги утвердительно отвечают на этот вопрос, с чем можно соглашаться или поспорить. Заслугой авторов является то, что они поднимают такие злободневные вопросы, как возвращение «оттуз оғул» к значимой роли в развитии уйгурского народа на примере уйгурских общин во многих странах и регионах мира, за счет создания эффективной общинной структуры. Особенно ценной частью книги выступает раздел 3.3 «Жигит-беши» – эффективный управленец и духовный авторитет «оттуз-оғул», в котором декларируется выдвижение общиной на позицию «жигит-беши» наиболее авторитетных и образованных представителей — интеллектуалов, ученых, управленцев, совмещающих свою профессиональную эффективность с высокими морально-нравственными качествами. Найдется ли в уйгурской общине Казахстана достаточного количества высокообразованных, хорошо ориентирующихся в уйгурских традициях и обычаях и законах юриспруденции людей? Подчеркиваю — высокообразованных, если да, то очень хорошо, если нет, надо их готовить, а это работа не одного дня. Без положительного решения данного вопроса уйгуры Казахстана обречены на полную деградацию, однако, это мое субъективное мнение. При этом возникают, по крайней мере, три закономерных вопроса. Первый вопрос: Можно ли в одну реку войти дважды? Говорят, не стоит. Нельзя — и вода уже другая будет, и мы сами изменимся. Второй вопрос: С чего надо начинать реанимацию машрапов, каковы должны быть их формы и содержание? Третий вопрос: Какие положения и принципы из оставшегося богатого наследия машрапов должны быть положены в основу возрождения социального института «оттуз оғул». Ценностью книги, на наш взгляд, является то, что авторы заставляют задумываться над многими проблемами уйгуров, которые со временем, к сожалению, все более усложняются. Ответы на эти вопросы связаны, по нашему мнению, с выяснением и конкретизаций следующих понятий: Машрапы и современность. (Машрапы – это не альтернатива современному образованию и культуре, однако важный вспомогательный компонент и индикатор, подталкивающий молодежь к овладению образованием и культурой в современных условиях?). Социально-психологические основы машрапов. (Укрепление ментальности уйгуров, способы самоорганизации общества, уйгурский менеджмент во многом обусловлены снижением роли машрапов или их изменениями иногда противоречащим развитию уйгуров, как этносу?). Функции машрапов в современном мире. (Роль машрапов в решении бытовых и социальных вопросов заключается в реанимации их функций в качестве стержня морали и нравственности в уйгурских общинах) Системы выживания этнических меньшинств в мире. (Какие развитые социальные институты развиты в еврейских, армянских и других общинах, и что их объединяет и различает с машрапами?). Машрапы – основа национального менеджмента. (Что общего между машрапами и, например, японским менеджментом Кадзен) Философия машрапа. (Были ли машрапы в прошлые времена одной из основ развития уйгурского менталитета? Если да, то, что от этого на сегодня осталось?) Колонизация Китаем Восточного Туркестана в течении ХVIII, ХIХ и начала ХХ веков в силу многих экономических и политических проблем во внутреннем Китае, который сам являлся полуколонией западных стран, первоначально не могла коренным образом повлиять на искоренение национальных традиций, обычаев и культуры уйгуров, включая ритуалы проведения машрапов. Китайская правящая верхушка в Восточном Туркестане в определенной степени руководила регионом посредством своих ставленников из числа уйгурских беков и т. д., и была, в определённой степени, заинтересована превратить машрапы в один из инструментов управления колонией. Также нельзя забывать, что значительная часть уйгурской элиты не могла смириться с колониальным положением, периодически поднимали народ на восстания и всеми возможными методами противостояли китайской верхушке и духовному порабощению. Это в определенной степени повлияло на то, что машрапы сохранились до начала второй половины ХХ века, правда, в несколько измененном виде. Думаю, что никто не будет возражать, если скажу, что машрапы в течение многих веков формировали менталитет уйгуров. Но ситуация коренным образом изменилась в ХХ веке, особенно во второй половине,когда в СССР и Китае в силу абсолютного господства коммунистической идеологии, которая нанесла непоправимый удар по машрапам, как социальному институту «оттуз оғул». Причина более чем банальная, поскольку коммунистическая идеология не могла совмещать альтернативные идеи и подходы, пусть даже национальные по форме и социалистические по содержанию с идеями марксистко-ленинской философии. Китайские коммунисты пошли еще дальше, объявив машрапы ячейками по распространению экстремизма и терроризма со всеми вытекающими последствиями. Авторы книги смогли осветить на ряд вопросов, обусловленных жизнью, выявили в общих чертах проблемы, от решения которых во многом зависит будущее уйгуров Казахстана. Вместе с тем, что особенно ценно, в книге нашли отражение ключевые проблемы нелегкой судьбы уйгуров Казахстана, как и всего советского и казахстанского народов и пути их решения, в том числе, через развитие социального института «оттуз оғул». Все сказанное выше опять возвращает нас к вопросу, который поставлен в начале статьи: Может ли социальный институт «оттуз оғул» стать основой духовного возрождения уйгуров Казахстана? По нашему мнению, богатая история и огромный культурный и интеллектуальный потенциал, накопленный веками в машрапах, не может быть потерян бесследно, а должен быть наполнен новым содержанием и использован на благо народа и нашей страны, о чем свидетельствует отношение ЮНЕСКО к данному социальному институту. Таким образом, в условиях сегодняшних реалий, первая часть машрапов имеет право на жизнь и может быть посвящена не только бытовым вопросам и проблемам школ с уйгурским языком обучения и образования вообще. Машрапы, конечно, не могут решать проблемы безработицы среди молодежи, но могут содействовать в трудоустройстве отдельных категорий граждан, равно как законодательному обеспечению прав и свобод граждан Казахстана. Без решения этих вопросов все остальное превращается в пустой звук. Однако вызывает сомнение, что такие вопросы могут входить в повестку дня машрапов, которые проводятся уйгурскими общинами. Ждут своего решения на уровне машрапов методы борьбы с наркоманией и проституцией, проблемы, касающиеся этических норм поведения и культуры, не только среди молодежи, споры между семьями или членами машрапа и многие другие. Вторая часть машрапов, развлекательная, достаточна, отработана предыдущими и нынешними поколениями уйгуров, и главная проблема здесь заключается в том, чтобы эта часть стала основой формирования высокой духовной культуры, в первую очередь для молодежи. Эта часть машрапов должна прививать высокую этику поведения, как это было в прошлом. Вместе с тем эта часть машрапов должна вызывать интерес к истории, искусству, литературе, национальным традициям и обычаям, а также развивать интерес и уважение к культуре, языку и обычаям других народов Казахстана, и в целом научить граждан объективно и критически, оценивать, как бытовые, так и более масштабные ситуации. И наконец, в заключении правомерен вопрос: насколько уйгуры современного Казахстана готовы к тому, чтобы реанимировать машрапы и как этот процесс представляет интеллигенция и общественность? Разумеется, речь не идет о полном восстановлении машрапов в формате периодов процветания культуры уйгуров, а о наполнении их новым содержанием, соответствующим духу времени. Главная мысль здесь заключается в том, могут ли машрапы играть свою прежнюю миссию, роль и функции в уйгурских общинах? Насколько к этому готовы общественность, «жигит-беши» и «беки»? Какая в этом существует необходимость и востребованность для уйгурских общин и насколько в этом отношении обоснован и оправдан социальный институт «оттуз оғул» сегодня? Если на эти вопросы мы получим положительный ответ, то возникают, по крайней мере, две группы задач. Решение первой группы задач, на наш взгляд, требует объективной оценки условий возрождения машрапов, то есть речь идет о социальноэкономических основах любых социальных институтов, включая, «оттуз оғул». Решение второй группы задач предусматривает оценку качественной структуры уйгурского населения Казахстана, включающий интеллектуальный потенциал, уровень образования, конкурентоспособность среди других этносов. Пока наука и общественность не ответят на эти вопросы социальный институт «оттуз оғул» останется лишь в истории и благих намерениях.
© №2-3 (93-94) 2019 Әхбарат